25 июня 2009 г. Мы остановились на том, что человек, управляемый установками системы инстинктов, организует свои взаимоотношения и взаимодействия с окружающими людьми, заставляя себя либо не бояться людей, либо подавляя барьер сдерживания силой. В результате он напрягается в каждом отдельном взаимоотношении и в каждый отдельный момент времени, образуя состоянием собранности единый мышечный спазм, который охватывает все тело, начиная от лица, заканчивая кончиками пальцев.
В таком состоянии он устает, и способен лишь на оказание помощи в отдельном действии. Отдельные касания проблем друг друга усиливают в сознании человека ощущение разобщенности, отделенности и неоднородности с окружающими людьми. Отсутствие привычки опираться на линию главного для себя и своей жизни не позволяет создавать смысловую нацеленность в каждом текущем действии. Человек не видит смысла готовиться к нему, если давным-давно все давно определено. Зачем искать смысл общения с коллегами по работе, с друзьями, родственниками, когда все и так понятно?
Но для системы инстинктов каждая мысль и каждое действие является выходом за добычей. И в отсутствии смысловой нацеленности она воссоздает свою – животную цель, взять больше, а если нет такой возможности, то воссоздать представление о своем совершенстве. В этом случае окружающие обязаны сами отдать человеку больше.
Человек невольно настраивается на борьбу с окружающими людьми и окружающим миром, а для ощущения внутренней равновесности использует систему взаимной компенсации животных генераций.
Для погашения страха перед окружающим миром человек обманывает себя отсутствием потребностей в чем-либо. Он пережимает проток левой околоушной слюнной железы средней частью левой стороны языка. Рецепторы языка затекают и теряют способность оценивать вкус слюны. С этой же целью он неосознанно сдавливает желудок, подавляя чувство голода. Вроде бы голода нет, не надо выходить из норы, поэтому не должен рождаться страх перед окружающим миром.
Все эти состояния реализуются в сознании человека в момент его взаимодействия с партнерами, коллегами, близкими людьми. Вроде бы ему от них ничего не надо, он чувствует себя независимым. При этом в настороженности и сверхчувствительности вглядывается и вслушивается в собеседника, чтобы вовремя заметить опасность.
Разговаривать, работать или отдыхать, находясь в состоянии настороженности и сверхчувствительности крайне трудно. Стоит расслабиться, как генерации постоянно подавляемого страха проявляются вновь. На уровне реального сознания они проявляются в виде волнения или беспокойства.
И тогда человек с помощью системы инстинктов находит выход в том, чтобы гарантированно не ощущать в себе действия страха. Он образует еще одну систему рефлекторных напряжений, направленных в ту же сторону.
Человек делает резкий вдох и будто бы заклинивает первую систему напряжений. В связи с чем, его тело отстраняется назад и влево подтягиванием живота к спине вверх под ребра. Всем телом и особенно средней частью левой стороны языка он прижимается к внутренней поверхности линии опоры, идущей от левой ноги, левой руки к левой нижней части затылка.
Таким образом, чтобы не находиться в постоянной настороженности и сверхчувствительности в ожидании возникновения страха за жизнь в процессе взаимодействия с другими людьми человек неосознанно подтягивает живот, напрягает мышцы пресса, языка и шеи. Он сдавливает мышечный комплекс голосовых связок, чтобы не показать испуга. Для чего упирает левый хрящик голосовых связок и левое окончание подъязычной кости в линию внутренней опоры. Тело занимает положение, которое является результирующим при испуге.
В этом положении он гарантирован от возможности почувствовать страх. Ведь страшнее всего сам процесс нарастания страха, когда по телу прокатывается комплекс напряжений и мышечных действий, которые реализуются в период испуга. Поддерживаемое человеком состояние результирующего испуга позволяет не ощущать генерации страха, и постепенно становится привычным, даже естественным для него. Человек уверен, что в процессе общения никогда не волнуется, не расстраивается, владеет собой, и полностью обеспечивает свою внутреннюю равновесность.
Но, как бы человек ни уговаривал себя, систему инстинктов подавить невозможно. Он попросту доводит себя до состояния крайней усталости, образует ощущение того, что сделал больше и лучше чем мог, и входит в состояние довольствования. В состоянии довольствования приятно думать, что он управляет собой, своим внутренним состоянием. Но усталость проходит и наступает расслабление.
При расслаблении возобновляется постоянно подавляемое состояние настороженности и сверхчувствительности в ожидании возникновения страха перед окружающим миром и людьми в нем. Человек мгновенно ощущает себя внутренне неуправляемым и не свободным для реализации взаимоотношений. Что препятствует общению, а тем более стремлению быть системно и последовательно полезным.
Состояние настороженности и сверхчувствительности отнимает на себя львиную долю внимания, которого не хватает для реализации действий вовне и взаимоотношений по жизненным связям. Человек чувствует, что не в состоянии сдерживать страх перед окружающим миром, который может возникнуть в нем в любой момент, поэтому ощущает себя недееспособным.
Волевым порядком он заставляет себя расслабиться, не бояться окружающего и людей. Что сопровождается расслаблением мышечных напряжений собранности и приводит к оттеканию мышц языка. А это в свою очередь приводит к возникновению на уровне физиологических связей генераций страха за жизнь из-за возможности подавиться и задохнуться имитируемым нажеванным, которое будто бы бесконтрольно опускается в глотку. Вслед за страхом возникает ощущение потери внутренней управляемости и жалость к себе.
Кроме того, рецепторы языка, восстанавливая чувствительность, начинают оценивать вкус слюны. Отличие вкуса слюны от нейтрального свидетельствует о возникновении потребностей, то есть о недостатке пищи. За ней надо выходить во внешнюю сферу. В сознании человека возникает зудящее ощущение беспокойства. Неопределенное ощущение наполняющей устремленности к еще не понятному привычно и неосознанно оценивается, как состояние, предвещающее страх перед окружающим миром.
Таким образом, не осознавая суть и природу происходящего в себе в процессе расслабления, человек обязательно на каком-то этапе расслабления ощущает чисто физиологический страх за жизнь. Отличить его от страха перед окружающим миром он не в состоянии, поэтому получает как бы материальное подтверждение необходимости постоянно ожидать страха перед окружающим миром. Что в итоге заставляет его вернуться в исходное состояние собранности, в котором можно подавить томительное ожидание страха.